На интервью руководитель регионального отделения Общероссийского народного фронта Валерий Лютый вошел стремительно, сразу после посещения строящейся школы №18, где смотрел степень готовности объекта. ОНФ до всего есть дело. Но разговор наш, хоть и возвращался постоянно к деятельности этой общественной организации, все-таки был о самом Валерии Лютом, прошедшем Афганскую войну и награжденном медалью «За отвагу».
На войне быстро взрослеют
— Валерий, вы же из казачьего рода?
— Да, настоящий донской казак, родился в городе Шахты Ростовской области, но с шестого класса живу в Якутии. Здесь мои одноклассники и друзья. Меня часто спрашивают, почему не иду в казаки. Не мое это. Навоевался.
Жили в Жатае, мама работала поваром на корабле, я там же юнгой, палубу драил, так что с детства знаю цену хлебу. Потом поступил в Речное училище, а по окончании ушел в армию вместе с ребятами в тельняшках, бушлатах, сделанных из шинелей. Прямо морская пехота. Правда, в Ташкенте, куда нас отправили, было жарковато. Тут и выяснилось, что попали в ВДВ.
Я служил в Афганистане в разведроте усиленного второго мотострелкового батальона спецназа ВДВ. Наша задача — проверять дорогу перед выдвижением колонны. Спешили на помощь, если кто-то попадал в засаду. При этом наши потери были не очень большие, если учесть, сколько боев вели.
— Фильм «Девятая рота» смотрели? Похоже?
— Мы с ребятами на премьеру ходили, когда вышли из зала, каждый подумал: «Про меня». Там даже клички моих боевых товарищей были. Я потом у Федора Бондарчука спрашивал: «Как так? Откуда знаешь?» Конечно, кто-то скажет: все было не так. Он просто не попадал в такие ситуации.
— У вас главная боевая солдатская награда — медаль «За отвагу».
— А еще два ранения, одно тяжелое, и контузия. Меня часто спрашивают: «Страшно было или нет?» Боялись все, и это нормально. Почему люди кричат или поют, когда прыгают с парашютом? Это страх выходит. Но человек привыкает и к высоте, и к страху, и к крови.
Когда меня ранило, наш снайпер не знал, что делать, у него перевязочный пакет выпадал из рук. А я говорить не могу, рот разбит, зубы выбиты, руку разорвало, кровь. По его глазам понял, что со мной что-то страшное. Только тогда испугался.
Но страшнее всего, что свои будут презирать, если не встанешь в атаку. Война, как лакмусовая бумажка, выявляет сущность человека. А еще там быстро взрослеют.
Многие не понимают, почему мы воевали в чужой стране. Да чтобы тут войны не было, иначе бы вся Средняя Азия пылала. Потому и в Сирии воюем, чтобы сюда не пришло.
Вот сейчас террористы Пальмиру взяли. Отлично. Пустой маленький городок в пустыне. Пусть как можно больше их туда зайдет. Им там делать нечего, а окружить легко. Сами сдадутся. Кутузов же Москву сдал пустую и голодную.
Меня многие называют фанатом Путина. Да нет. Просто я считаю, что стране повезло с президентом. Убежден: личности делают историю. Вот он встал, уперся и сказал: «Хватит. Россия – это великая страна, держава». Она исторически такая. А вот что с Америкой будет, еще неизвестно. Они просто хорошо живут, но, если станет хуже, сразу конфликты обострятся. И национальный в том числе. Начнут говорить: «Понаехали тут».
Бог дает столько испытаний, сколько человек может выдержать. Просто нужно посмотреть вокруг, на тех, кому хуже. Помню, лежал с ранеными в спортзале в Ташкенте прямо под баскетбольным кольцом, готовился к ампутации руки. Вокруг ребята без ног, без рук. А у меня одна рука! Левая! Как мне повезло! Но внезапно переодели — и в самолет, привезли в госпиталь в Ригу, сразу осмотр и на операцию, сначала пластическая на лице, потом рукой занялись и сохранили.
А рядом дагестанец лежал с ампутированными ногами, на культе аппарат Елизарова. Ему какой-то молодой врач сказал, что ногу можно было сохранить, и он впал в депрессию, кричал, что не хочет жить. Но там, в Кабуле, никто не будет 12 часов операцию делать, чтобы сохранить руку или ногу, если за это время можно спасти несколько жизней. С конечностями не заморачивались, вот если ранение в живот, да.
Думаю, я как раз тогда подвиг совершил, в Риге. Нашел коляску, выдернул этого парнишку из кровати и усадил, говорю: «Хватит ныть». Он в крик, я бежать, слышу: «Этот Лютый просто зверюга, калеку обижает». А потом парень научился уже без моей помощи садиться на каталку и слезать с нее. Такие фортели выделывал вокруг медсестер! Никакой депрессии. Человека надо жалеть, но в меру, чтобы он сам греб.
Из воинов в общественники
— Ваша общественная деятельность началась после возвращения домой?
— Я сначала на Жатайский завод пошел, а потом меня пригласили в райком комсомола. Я же был первым вернувшимся из Афгана. Дали направление работы — ОКОТ (оперативный комсомольский отряд). Ходили по танцам, улицам, хулиганов вытаскивали. Там и с супругой познакомился. Создали «Союз воинов-интернационалистов», где я был первым председателем, потом возглавил городской ДОСААФ, открыл первый клуб десантников с ребятишками.
— Не могу не спросить, как вы пережили трагическую гибель сына?
— Как можно пережить, что трое взрослых мужиков убивают твоего 15-летнего сына? Была злость, желание отомстить. Но нужно было взять себя в руки и сначала похоронить ребенка. А потом я нашел убийц и сдал в следственные органы, но до последнего боялся, вдруг ошибся. Я не очень верю в Бога, но знаю, что, если бы жил местью, давно бы умер.
— Как вы относитесь к возрождению военно-патриотического воспитания в России?
— У нас почему-то военно-патриотическое воспитание заключается в том, чтобы дети ходили в камуфляже с автоматом. Это не так и не для всех. Воинов, защитников видно сразу. Их нужно брать в оборот, чтобы не стали хулиганами или бандитами. Они рождаются бойцами. А есть другие, романтики, и это совсем не значит, что они меньше Родину любят.
Вы посмотрите, как у нас в школах проходят так называемые уроки мужества. Зачем нас, афганцев, приглашать в 3 — 4 классы? Максимум, что они знают о войне – это компьютерные игры. Я спрашиваю на таких встречах, что такое Родина, большинство не могут ответить. А ведь это просто. Родина — это то, что тебе дорого и что пойдешь защищать, если нужно: дом, родители, друзья, речка, девочка, город, страна. Тогда ребенку понятно.
Критиканов-то много…
— А что это за история с выделением участков возле парка для ветеранов боевых действий?
— Просто мы встряли в чужой коммерческий интерес. На самом деле земля, которую попросили под участки, находится в 2,5 км от парка. Это не лес, а свалка, причем проблемная, с очаговым поражением грунта ртутью на три метра в глубину. Его нужно поднимать и вывозить, а на его место укладывать чистый грунт. Не думаю, что те, кто решил делать там продолжение парка, намерены потратить такие огромные средства.
Мы просим участок в начале свалки. Там другая проблема – заболоченность, потому что сюда несколько лет сваливают снег. Беремся осушить участок, построиться и посадить рядом гектар леса. Так что экология от наших действий никак не пострадает, только улучшится. А на нас столько огульных обвинений высыпали.
— Что вас заставляет заниматься общественной деятельностью?
— Если бы не было Народного фронта, его нужно было бы придумать. В обществе есть потребность именно в такой организации. Тех, кто критикует, много, мало тех, кто предлагает, еще меньше, кто может добиться решения. ОНФ слушает всех независимо от политических убеждений и, если есть проблема, старается разобраться и решить.
Отслеживаем ситуацию с госзакупками, реально экономя бюджетные деньги. Сейчас решили заняться качеством строительства и ремонта дорог. Ведь если не досыпать пять сантиметров щебня, это выливается в миллионы. Хотим создать независимую лабораторию. В масштабах республики это не так дорого, а польза будет огромная, миллиарды сэкономленных рублей. К тому же она может сама зарабатывать. У нас есть проект «Разбитые дороги», но мы только фиксируем ямы, показываем, а нужна экспертиза. Если республика намерена бороться с коррупцией, она должна нас поддержать.
— Это же опять нагрузка на бюджет.
— Чтобы сэкономить миллион, настоящий хозяин не жалеет десять тысяч.
Есть у нас предложения по строительству верхнего города возле ГРЭС-2. Якутск постепенно опускается, и решать вопрос о будущем столицы республики нужно уже сегодня. Но земля федеральная. Почему не использовать ОНФ в решении вопроса? Мы хороший инструмент, потому что Народный фронт — это 70 депутатов Госдумы, пять ведущих комитетов.
Много вопросов по очистным сооружениям и вывозу и переработке мусора. Мы не критикуем ради критики и не подменяем следственные органы и суд. Но если не выполняется решение суда, возьмемся.
— Мне кажется, что вы нашли себя в этой общественной работе.
— Я понял, что в ОНФ можно добиваться реальных результатов, хотя мне предлагали уйти и делали заманчивые предложения. Наверное, я неудобный человек, но буду работать, пока нужен.