Мэра Жатая Анатолия Кистенева можно назвать мастодонтом местного самоуправления — заняв в 1989 году свой пост, он до сих пор находится у руля. В интервью ЯСИА руководитель рассказал о секрете политического долголетия, подводных камнях энергоэффективности и о том, как Жатай изменил политическую систему в республике.
— Вы занимаете пост главы Жатая аж с 1989 года. В чем секрет такого долголетия у власти?
— Не знаю, я просто очень сильно люблю свой Жатай и трепетно отношусь ко всем людям, которые здесь живут. Наверное, только в этом.
Этот срок будет для меня последним
— А вас не пытались свергнуть?
— Может и пытались, но у нас же выбирают люди. Конечно, бывали выборы, когда борьба была очень упорной, но в итоге я всегда побеждал.
— Ваши текущие полномочия истекают в 2019 году. Собираетесь выдвигать свою кандидатуру еще на один срок?
— Нет, этот срок будет последним.
— За без малого тридцать лет вы пережили разные времена…
— И советский строй, и гласность, и демократию.
— Вам какой период больше импонирует?
— Трудно сказать. В каждый период было что-то плохое и хорошее. В конце 80-х начался подъем демократии, гласность. В то же время сохранялась устоявшаяся с советских времен экономика, у людей была ясность, вера в светлое будущее. Это поддерживало — мы привыкли жить с верой в завтрашний день и в то, что все будет хорошо, хотя экономический спад уже начался. А в 90-е началась паника. Никто не знал, что произойдет дальше. Советского союза не стало, вышел закон об органах исполнительной власти и местном самоуправлении. И постоянная перестройка, перестройка, перестройка. Непростое время, в особенности для нас.
Вместо стабильного финансирования от предприятий мы стали получать совсем мизерные суммы из городского бюджета
— Почему?
— Мы на тот момент были в составе Якутска, однако фактически бюджет города не вкладывал ничего – все содержалось за счёт предприятий и организаций. Вся соцкультсфера была там: жилфонд, инженерные сети. Основная часть нашего жилого фонда принадлежала Жатайскому судоремонтному заводу, часть – Жатайской нефтебазе. У исполкома (сиречь мэрии) были только восьмилетка и музыкальная школа. Впрочем, нет, еще ветеринарная клиника. С началом преобразований предприятия и организации стали отказываться от несвойственных им функций, в первую очередь от социальных и культурных объектов. Затем дошла очередь до жилого фонда. Все финансовое бремя, которое раньше несли предприятия, легло на бюджет города, при том что у него были свои объекты. Как следствие, вместо стабильного финансирования от предприятий мы стали получать совсем мизерные суммы, которых, конечно, не хватало. Нужно было принимать решение: либо закрывать поселок, либо как-то выходить из положения. И мы решили стать отдельным муниципальным образованием. Собственно, с нас и началось местное самоуправление в Якутии.
— А кто принимал это решение?
— Жители. Проводили конференции, сходы граждан, создали оргкомитет, в который входили представители трудовых коллективов. Все очень серьезно, даже судебные иски были. В конечном итоге мы через суд регистрировались. Это сейчас все привыкли и знают, а тогда Жатая не было в составе республики, мы были частью города. И признание нас субъектом Якутии было сложным и тяжелым процессом. Мы фактически меняли политическую систему. При этом параллельно тянули хозяйство…
— Не проще было остаться?
— А вы спросите у Кангаласс. Может, это моя субъективная точка зрения, мол, я это сделал, значит, хорошо. Нужно просто задать вопрос людям, пусть скажут, что они об этом думают.
— Какие преимущества вы рассчитывали получить, став самостоятельным муниципальным образованием?
— В первую очередь собственный бюджет, который будет наполняться из республиканского. Из города мы получали финансирование по остаточному принципу. Когда отделялись, посчитали нормативную базу и обнаружили, что нас обделяли, причем прилично.
Нам пришлось рискнуть, чтобы признать жилье аварийным
— Как вы считаете, решение отделиться было правильным?
— Я считаю, да. И не только я — спросите у наших депутатов, да у кого угодно! Сегодня у нас независимый бюджет, мы самостоятельно участвуем во всех федеральных и республиканских программах, разрабатываем планы развития. В этом году заканчиваем переселение из ветхого и аварийного жилого фонда. Тоже, кстати, процесс непростой: в свое время нужно было рискнуть, чтобы признать его аварийным. Потому что признаешь аварийным — сразу начинаются судебные иски. Все пытаются получить жилье первыми: а вдруг завтра денег не будет, вдруг опять перестройка начнется! Программы по народному образованию, культуре, спорту – мы являемся полноправными участниками бюджетного процесса. Жизнедеятельность Жатая зависит от нас, ни от кого больше. У нас в отличие от остальных муниципалитетов все свое: жилой фонд, социальные объекты, даже энергохозяйство. Больше ни у кого нет своих линий электропередачи, подстанций.
— Подождите, а разве это не хозяйство «Якутскэнерго»?
— Нет. «Якутскэнерго» передает электроэнергию по нашим сетям.
— А как так получилось?
— В смутные времена эти сети никому не были нужны, все от них отказывались, бросали. А мы подобрали, взяли на свой баланс, и теперь у нас соглашение с «Якутскэнерго» — мы работаем на паритетных началах.
— Что-то от этого выигрываете?
— Мы не платим за техприсоединение. А это немаленькие суммы.
Когда построили первый энергоэффективный дом, поняли, что все не так гладко
— В последние годы брендом Жатая стало строительство энергоэффективных объектов. Это была ваша инициатива, или вам предложили, а вы согласились?
— Нам предложили в 2010 году с учетом того, что мы уже работали в этом направлении. Тогда Якутию посетил глава Фонда реформирования ЖКХ Цицин, он и предложил руководству республики заняться вопросами энергоэффективного жилья и использования альтернативной энергетики в районах Крайнего Севера. Мол, было бы интересно посмотреть: пойдет или нет. В то время строился первый энергоэффективный дом на Алтае. Егор Афанасьевич (Борисов) туда съездил, посмотрел, и по итогам поездки было принято решение о строительстве первого такого дома в Якутии. В то время мы уже работали с Фондом реформирования ЖКХ по переселению из ветхого и аварийного жилья. И Минстрой республики нам сказал: вы строите дом, а финансирования нет, давайте включим вас в программу по энергоэффективным технологиям. Глава региона решение поддержал, и мы построили первый энергоэффективный дом. Когда на его открытие приехал Цицин, мы ему заявили, что можем построить целый квартал и заодно опробовать энергоэффективные технологии. Но потом поняли, что с первым домом не все было хорошо и гладко.
— А что было не так?
— В то время еще не понимали до конца всего технологического процесса, нам очень многое позже объяснили томские специалисты, которые с нами работали. Впоследствии пришлось переделывать узел ввода, по системе рекуперации ошиблись. Были ошибки, которые мы потом исправляли, не без этого. Фактически начинали на свой страх и риск, многое приходилось узнавать на практике. Например, второй дом построили с крышной котельной. Потом поняли, что котельной для одного этого дома много, и подключили к ней другой дом. Начали применять солнечные подстанции и выяснили, что использовать их только во время отключения электроэнергии неэффективно. Поэтому теперь в солнечную погоду все технологическое оборудование работает от солнечных аккумуляторов, а электрическая энергия используется как альтернативный источник. Или, например, в первом доме для нагрева воды мы использовали теплоносители, затем перешли на солнечные коллекторы и электричество. Но электричество – слишком дорогое удовольствие, поэтому при строительстве следующих домов мы от него отказались и поставили маленькие газовые котлы на тот случай, если солнца не хватит. Вот так постепенно, сообща с застройщиком и проектировщиками энергоэффективного оборудования, мы осваивали эту сферу, каждый раз изменяя технологию, улучшая ее.
Мы ничего не выигрываем от энергоэффективности, выигрывают жители и республика
— Вы ощущаете реальную пользу от использования энергоэффективных технологий?
— Конечно. Снизилось потребление энергоресурсов, люди платят меньше.
— Но это выгода для населения, а что выигрывает муниципалитет?
— Мы не выигрываем ничего. А вот республика выигрывает.
— В чем?
— У нас самая высокая окупаемость тарифа на теплоэнергию. Вы знаете, что в Якутии по себестоимости никто за тепло не платит, мы получаем дотацию: каждый муниципалитет – разную, но получают все. А жители энергоэффективных домов оплачивают по себестоимости. Их не дотируют, но при этом они платят меньше, чем жители других домов. 100% окупаемость получается, конечно, республика от этого выигрывает.
— Но какой-то интерес и у вас должен быть?
— Мы ради кого работаем? Ради жителей. Чтобы им было комфортно. И потом, мы ветхое жилье снесли, в котором жить было невозможно, а какие там затраты на изношенную систему отопления, канализацию могли быть, никто не знает. В этом смысле мы — в выигрыше. Зато у нас другая проблема: как, внедряя энергоэффективные технологии, сохранить на плаву муниципальное унитарное предприятие, ведь по мере того, как снижаются платежи населения, падают его доходы. Значит, нужно снижать затраты на выработку энергии, опять же применяя энергоэффективные мероприятия: менять горелки в котлах, металлические трубы на полипропиленовые. То есть помимо того, что мы уменьшаем затраты на жилье, мы еще принимаем все возможные меры для снижения затрат на выработку энергии. Здесь важно соблюсти баланс, иначе мы можем просто «угробить» МУП своими технологиями, сделать его банкротом.
— У вас нет планов сделать энергоэффективным весь поселок?
— Нет. Будь у нас больше денег, запустили бы альтернативную энергетику. Это выгодно – помимо электричества получили бы еще и тепло. Такая мечта есть, но пока средств на все не хватает.
— Вы много лет на посту мэра. Никогда не было желания пойти выше?
— Честно говоря, нет, хотя предложения были. Мое честолюбие ограничивается только Жатаем, хочется, чтобы он был лучше.
— Получается?
— Ну, это опять не у меня, а у людей нужно спрашивать. По-разному бывает: и критика, и замечания.
— Вы к ним прислушиваетесь?
— А как иначе? Я же здесь живу.
— Возвращаясь к вопросу о тогда и сейчас, что поменялось за 27 лет вашего мэрства?
— Отношение людей сильно поменялось. Понимаете, раньше все было общее, люди сопереживали друг другу. Сейчас появилась какая-то отчуждённость, никому ничего не нужно. Я помню, когда мы переходили на самоуправление, весь Жатай гудел. И конференции проходили, и сходы. А сейчас отстраненность от всего: мне неинтересно, что там делают и как. Максимум, что могут — раскритиковать. А это ведь самое простое, сказать, мол, вы — паразиты и все делаете неправильно. А помочь в чем-то, подсказать – вот этого нет. Будем говорить так: на себе люди замыкаются по принципу «моя хата с краю, ничего не знаю».
— С чем, по вашему мнению, это связано?
— Мы перешли на денежные отношения. Это много значит. Раньше никто не спрашивал, сколько будет стоить, если я, например, пойду и уберу во дворе. Субботники проводили, и это считалось нормальным. А сейчас говорят: почему я должен убирать, ведь я же плачу. А сколько ты платишь, закрывает эта плата реальные затраты или нет, никто не задумывается. У нас был период, когда мы просто не справлялись с мусором. Расценки за вывоз были низкие, никто работать не хотел. Чтобы вывозить крупногабаритный мусор, нам приходилось тратить бюджетные деньги, фактически это было нецелевое использование. При этом все понимали: будут платить больше — будет чисто, но делать этого никто не хотел. В конечном итоге население все же приняло адекватные тарифы на вывоз мусора, и проблема практически исчезла.
Временами мы думали: давайте закроем лишние детские сады. На сегодня и одного хватит, а завтра посмотрим. Завтра наступило быстро
— Население у вас активное?
— В последнее время активность немного упала, но в целом — да. Не было бы активности, мы бы проблему с мусором не решили. Сейчас у нас строится новый микрорайон, там будут создаваться ТОСы (территориально-общественное самоуправление). Это такая форма народовластия. В свое время мы были первопроходцами МСУ, думаю, что-то выйдет и по ТОСам.
— Что бы вы назвали главным достижением на посту главы поселка?
— Мы сохранили всю «социалку» – ничего не закрыли, хотя времена были трудные. Садики, школы, культурные объекты, детский лагерь – все это мы сохранили и приумножили. Много вопросов было по здравоохранению: у нас была федеральная больница, и ее решили закрыть. Тогда мы создали свою, муниципальную, чтобы не ухудшить обеспечение медицинской помощью. Соблазны, конечно, были — денег на содержание объектов не хватало катастрофически. Временами думали: давайте сделаем оптимизацию. У нас два детских сада – давайте один закроем. На сегодня и одного хватит, а завтра посмотрим. Завтра наступило быстро. Сегодня в городе детских садов не хватает. Мы такого не допустили. Много поработали по жилому фонду, инженерным сетям, котельным. Фактически всю инженерку вытащили, она работает: тепло, светло. И я говорю об этом с гордостью, потому что мы это действительно сделали.
— А есть моменты, о которых вы жалеете?
— Есть, как без этого. Например, в свое время мы не уделили должного внимания генеральному планированию и выдали людям земельные участки. В то время градостроительному планированию не предавали серьёзного значения, думали: когда еще мы до этого дойдем! А сейчас строим и понимаем, что это была ошибка. Теперь эту землю нужно у людей изымать и платить им компенсацию из бюджета. Тогда, в 90-е, об этом не думали. Сейчас мы подходим к делу по-другому, разрабатываем генплан и все решения принимаем в соответствии с ним. Нужно выдерживать градостроительную политику, все должно быть четко и ясно. Жалею, что не удалось сохранить Организацию рабочего снабжения – было такое госпредприятие. Но в целом многое удалось.
— Жизнь поселка всегда была связана с Жатайским судоремонтным заводом. Сейчас он переживает тяжелые времена. Если его все же закроют, поселок выживет, как вы думаете?
-Я думаю, не закроют. Республика большая, и главные транспортные артерии в основном водные. Попробуйте до Севера доставить грузы! А Север, по моему мнению, в ближайшие годы будет востребован. Но даже если завода не будет, будет что-то другое. Сейчас у нас потихоньку развивается предпринимательство. Не купи-продай, как это понимали раньше, а другое, настоящее. Первым был Григорий Эм. В свое время, когда его выгнали из Мархи, Жатайстрой поддержал этого предпринимателя, мы ему дали 5 гектаров земли. Сказали: здесь ничего не растет, возьми, попробуй. Сейчас у него 150 гектаров. И мы бы дали ему больше, но у нас просто нет. А он готов и гораздо больше освоить. Сегодня весь город овощами снабжает, не говоря уже о Жатае. Вот это предпринимательство. Другой пример: Михаил Оконешников построил баню на месте разрушенной котельной, запустил, сейчас она пользуется спросом: приезжают из города, из Мархи, Тулагино. Завод металлоконструкций тоже вроде как на пустом месте организовался, а сегодня выполняет заказы АЛРОСА, Ростелекома, других муниципальных образований. Скоро начнут делать моторные лодки, еще и на поток их поставят. Таких предпринимателей я ценю, уважаю, и хотелось бы, чтобы их было больше. Так что, я думаю, Жатай справится.
— То есть вы верите в светлое будущее?
— Не в светлое, но я верю в будущее и в то, что оно у Жатая есть. Было, есть и будет.
— Чем занимаетесь в свободное время?
— Его у меня мало, каждый день с половины восьмого до десяти я на работе. А вообще дачу люблю, что-то строить своими руками. Матери дом сам построил: никогда не был строителем, но построил, потому что было нужно. Баня понадобилась – баню построил.
— Но, наверное, через три года, когда вы покинете пост мэра, свободного времени станет больше?
— Да там знаете, сколько работы на даче! Никогда не бывает, чтобы она закончилась. Найду какое-то применение!
— А уезжать не собираетесь?
— Нет, куда я поеду? Это же моя родина.