На фестивале Cineticle Weekend в «35 мм» покажут самый удивительный российский фильм прошлого года — колоритный якутский антинуар Костаса Марсана «Мой убийца». Известный критик Денис Рузаев о том, почему лента Костаса Марсана заслуживает отдельного разговора — «без пафоса столичного патернализма».
В стенах типовой квартиры, так же безлично обставленной и отремонтированной, как и десятки тысяч других российских жилищ, идет следственный эксперимент. Подозреваемый рассказывает, как ужинал вместе с жертвой, женщиной лет тридцати по имени Любовь Софронова (Галина Тихонова), как крепко на радостях от встречи выпил,— но вот обстоятельств самого убийства не помнит вовсе, притом что свою вину признает с подозрительной легкостью.
Предназначенный для демонстрации смертельного удара и оставшийся без дела манекен по кличке Санек обмякает в руках оперативника. Молодой детектив Джулус (Вячеслав Лавернов) растерян не меньше — если провал в памяти еще можно объяснить опьянением, то мотивы преступления, мягко говоря, не очевидны. У убитой осталась сестра-близняшка Вера — может быть, что-то сможет прояснить она?
Фильм Костаса Марсана «Мой убийца» получил кинопремию на международном фестивале «Дух огня»
Тем, кто не слышал о буме якутского кино, «Мой убийца» покажется довольно странным экспериментом, фильмом из какой-то параллельной вселенной. Видано ли в российской киноиндустрии с ее тотальной централизацией, чтобы провинциальные энтузиасты не просто снимали жанровое кино, а еще и выходили с ним в прокат, пусть и ограниченный, удостаиваясь хвалебных текстов в федеральной прессе? Легко, впрочем, заметить, что большинство рецензентов пользуются фильмом Костаса Марсана как поводом завести речь о феномене якутского кинематографа, о котором стали говорить не в последнюю очередь благодаря стараниям кураторов программы регионального кино «Офсайд» московского фестиваля 2morrow.
Действительно, в Якутии много и активно снимают, а фильмы, снятые за небольшие деньги, становятся лидерами в региональном прокате, опережая по сборам американские блокбастеры. Но «Мой убийца» заслуживает отдельного разговора — без пафоса столичного патернализма.
На первый взгляд, в фильме Марсана есть все то, что так раздражает в поточных отечественных картинах: стылые, будто не знавшие человеческого тепла интерьеры, персонажи, за действиями которых не разглядеть никакого внутреннего мира, слишком явно поддающаяся сценарной, а не жизненной логике детективная фабула (в данном случае — позаимствованная у основанной на реальных событиях из середины 1970-х повести Егора Неймохова «Случай на озере Сайсары»).
Из ничем не примечательного ряда российских картин фильм Костаса Марсана выделяет способность режиссера отвлечься от детективного сюжета и, что называется, оглянуться по сторонам. Вот начальник главного героя с легкостью переходит с якутского на русский прямо во время общего совещания. Вот на протяжении двух-трех минут иронично обсуждается, откуда в Якутске появилась улица Кржижановского: «Язык можно сломать… Они просто над нами издеваются»,— звучит в кадре, конечно, по-якутски. Вот на фоне метаний детектива Джулуса по Якутску и окрестностям мелькают, видимо, типичные местные персонажи. В фильме больших студий всю эту отвлекающую от расследования фактуру, скорее всего, выкинули бы на монтаже. В «Моем убийце» именно она держит внимание зрителя, пока герой-следователь не забывает наконец о своем некстати затеянном ремонте, придирках остающейся за кадром возлюбленной и не сосредоточивается на профессиональных обязанностях.
Эти обязанности в итоге уведут героя прочь из Якутска — на затерянные где-то в тайге золотые прииски. Здесь, наконец, фильм вспомнит о собственном жанре, детективный сюжет войдет в свои права — а вместе с ним освободится и камера, которая то и дело начнет взмывать ввысь, чтобы охватить дикую широту местных пейзажей. Велик соблазн сказать, что в этих кульминационных эпизодах «Мой убийца» превращается в полноценный таежный нуар: здесь есть своя роковая красотка, линия двойничества, а золото, главный якутский ресурс, сводит с ума даже тех, кто ищет лучшей участи не на приисках, а в республиканском центре. На самом деле это не совсем так — хотя бы потому, что черна здесь не изнанка обыденной жизни, которую обнажают классические нуары. В «Моем убийце» сама эта жизнь, какой показывает ее Марсан, сообщает о мнимости любых просветов.
Так корейские фильмы рубежа 1970-1980-х делали вид, будто развлекают зрителя детективными и мелодраматическими сюжетами,— а на деле заклинали проштрафившийся и завравшийся мир, в котором разворачивалось их действие. Но эти странные фильмы, снятые в Корее в короткий период между двумя диктатурами, из-за своего врожденного пессимизма тут же оказывались на полке (как, например, показанный на недавнем Берлинале «Последний свидетель») и только сейчас открываются зрителем. «Моему убийце» в этом смысле повезло куда больше.