Что происходит в Таас-Юряхе? Почему первый вице-премьер Якутии поменял в юности фамилию? Что в правительстве думают о господдержке села? Об этом и многом другом читайте в откровенном интервью первого заместителя председателя кабмина республики Павла Маринычева.
— Павел Алексеевич, после назначения Алексея Стручкова первым вице-премьером — министром экономики, решение каких задач станет Вашим основным полем деятельности?
— Сейчас мы действительно находимся в процессе изменения структуры правительства республики и связанных с этим переназначений. Последует ли мое переназначение, пока сказать не могу. Эти решения принимает глава региона. Поживем – увидим. Я каждый день говорю себе: ходи по земле. Мы, государственные служащие, люди назначенные. Со всеми вытекающими последствиями.
— Вы в руководстве правительства уже шесть лет. Могли бы назвать несколько цифр, кратко характеризующих произошедшие за эти годы изменения в республике?
— Вопрос не совсем корректный. Потому что мы в правительстве Якутии работаем с главой в одной команде над решением единых задач. Правильнее спросить: чего достигла республика за эти шесть лет?
Нам, якутянам, действительно есть чем гордиться. Можно привести огромное количество цифр, характеризующих положительную динамику. Ярче всего звучат следующие: изменился валовый региональный продукт — с 386,8 млрд руб. вырос до 733,4 млрд руб. Доходная часть бюджета республики увеличилась на 78%. За шесть лет в экономику вложены 1 триллион 100 миллиардов рублей инвестиций.
Как следствие, изменилось качество жизни людей. Так, повысилась продолжительность жизни — с 66,8 лет до 70,3 года. На 12,5% возросли реальные доходы населения.
Если говорить о вещах, к которым я имел непосредственное отношение, то за этот период на полную мощь заработал магистральный нефтепровод ВСТО. Мы реально пришли к строительству «Силы Сибири». Здесь, благодаря в первую очередь Егору Афанасьевичу, мы решили три стратегические задачи. Во-первых, добились того, чтобы Восточная газовая программа началась с освоения именно Чаяндинского, а не Ковыктинского месторождения. Во-вторых, чтобы газопровод пошел по северному маршруту, это позволяет охватить газификацией больше населенных пунктов Якутии. В-третьих, чтобы Газпром использовал электроэнергию Каскада Вилюйских ГЭС.
Эльга – проект, который многим представлялся фантастическим, – начала поставлять уголь. Начали реализовываться новые угольные проекты. Инаглинская и Денисовское. Мы прекратили падать по добыче золота. Начиная с 2011 года, в республике наблюдается стабильный прирост добычи золота.
Заканчивается возведение Якутской ГРЭС-2. Начато и завершено строительство магистральных ЛЭП Чернышевский-Ленск-Пеледуй, Мирный-Сунтар, Нерюнгри-Нижний Куранах-Томмот-Майя. Эти проекты значимы не только для промышленных объектов, но и для конкретных людей и конкретных населенных пунктов. Например, в Пеледуе и Витиме прекратились практически ежедневные отключения электроэнергии.
Мы начали реализацию строительства Якутского водозабора. Причем успели в последний момент договориться с Европейским банком реконструкции и развития, который, как известно, принял участие в санкциях в отношении России.
За прошедшие шесть лет в республике реконструировано и построено более 300 новых котельных. Люди сами отмечают, что зимовки стали проходить более устойчиво. А еще мы помним, как вводились новые спортивные объекты к предыдущим Играм «Дети Азии». Много чего можно вспомнить, что хорошего было сделано в Якутии.
— По некоторым данным, доля промышленности в ВРП республики составляет 30%, а сельского хозяйства — всего 3%. Как Вы считаете, не целесообразней ли сосредоточиться только на развитии промышленности? Раз эти вложения более эффективны.
— С одной стороны, мы обязаны развивать промышленность. Если реально оценивать ситуацию и цифры, то уровень благосостояния жителей, уровень наших возможностей по исполнению социальных обязательств зависит от промышленности. Именно она формирует налоговый потенциал.
А если говорить о том, стоит ли развивать сельское хозяйство, то нужно вернуться к базовым вещам – для чего мы, власть, работаем? Мы же работаем для того, чтобы качество жизни людей изменить.
В связи с этим надо помнить о численности якутян, проживающих в сельской местности. О том, что именно на селе находятся корни якутского народа, его духовные начала. Поэтому отрасль требует особого внимания.
Сейчас в правительстве идет большая дискуссия о механизме такой поддержки в связи с рассмотрением в парламенте нового закона о сельском хозяйстве. По моему мнению, меры господдержки, прежде всего, должны быть мотивационными. Они не должны раздаваться просто так, их нужно зарабатывать. На мой взгляд, философия государственной поддержки должна быть именно такой – давать людям возможность зарабатывать.
Мы же объективно понимаем, что себестоимость сельскохозяйственной продукции у нас кратно другая по сравнению с другими регионами России. Наша продукция, если ее лишить господдержки, никогда не будет конкурентоспособной по цене. И нам надо сделать так, чтобы селянам было интересно работать. Работать, зная, что их продукцию купят, купят по справедливо складывающейся стоимости, что они сумеют на этом заработать.
— Что нам делать с избытком рабочей силы на селе? Ведь не секрет, что уровень явной и скрытой безработицы наиболее высок именно в сельской местности.
— Я уже частично ответил на этот вопрос. С одной стороны, нам нужно развивать товарное производство на селе, подкрепляя его мерами государственной поддержки. С другой стороны, есть естественный процесс миграции части сельского населения в города. Поэтому мы должны формировать возможности для этих людей, чтобы они становились конкурентоспособными.
Речь о работе с нашими крупными компаниями, которые должны, подчеркиваю, должны, с моей точки зрения, учить и трудоустраивать наших людей. Это их святая обязанность. А для нас, органов исполнительной власти, это одна из главнейших задач – заставить крупные компании работать именно так.
Сейчас они пока еще выбирают более легкий путь, завозя уже готовую рабочую силу из-за пределов республики. Переломить эту ситуацию, заставить работодателей учить и трудоустраивать наших людей, в том числе выходцев из села, и в то же время объективно донести до народа, что на этих предприятиях трудно работать, но зато можно хорошо зарабатывать, – вот это действительно одна из наших главных задач.
— Сегодня в Якутии развивается в основном добывающая отрасль. Так что доля истины в обидном словосочетании «сырьевая колония» все-таки имеется. В то же время уже все поняли, что в условиях низких цен на первичное сырьё намного эффективнее становятся вложения в переработку. Есть ли у республики планы по созданию перерабатывающих предприятий?
— Планы такие есть. Есть проект по нефтеперерабатывающему заводу, которым занимается наша компания «Туймаада-нефть». Есть планы по наращиванию переработки алмазного сырья.
А сейчас мы пришли к тому, что надо развивать легкую промышленность. Почему? Потому что вся завозимая из-за пределов республики продукция легкой промышленности должна на берегу проигрывать местным товарам на сумму транспортных расходов.
Эту философию нам надо развивать. Мы ее поставили во главу угла, и Егор Афанасьевич нам об этом говорит. Все, что на постоянной основе потребляется любым жителем Якутии, будь то постельное белье или что-то другое, должно производиться здесь, на территории республики.
Есть и конкретные результаты. Например, «Сахабулт», которому мы уже практически пробили в Минпромторге РФ получение господдержки. Не списываем и большие проекты, такие как реконструкция Жатайского судостроительно-судоремонтного завода.
Занимаемся вопросами переработки продукции сельского хозяйства. Ведь все мы, когда есть такая возможность, стараемся покупать нашу местную продукцию. Будь то мясо, рыба или овощи. Потому что знаем, наше местное – лучше.
Все это и есть внутреннее производство, ориентированное на наш, хоть и небольшой, но стабильный рынок.
— Несмотря на все кризисы и санкции, промышленность в Якутии продолжает развиваться. Яркий тому пример — желание Роснефти начать детальную геологоразведку на шельфе моря Лаптевых. Но власти регулярно наталкиваются на непонимание и сопротивление промышленным проектам со стороны части общества. Как быть с этим?
— Да, на самом деле это большая проблема, которая с каждым днем приобретает все больше и больше злободневности. Как с этим быть? С этим надо работать всем вместе. Прежде всего, это работа самих недропользователей с населением. Имеется в виду разъяснительная работа. Ведь у нас есть много разных примеров такого общения.
Например, есть строительство водозабора на реке Улахан Ботуобия. В последние дни этот проект стал громкой темой. Но если сказать об этом просто и по сути, то что там происходит? Есть объективная необходимость строительства данного водозабора, потому что без него не будет работать промысел. И есть определенный процесс, который предварял это строительство. В частности, был изначальный проект, который не устроил ни правительство республики, ни местных жителей. Он действительно вызывал вопросы.
После этого был достаточно длительный и трудный процесс согласования проекта водозабора. Компания «Роснефть» пошла на кратное увеличение инвестиций. И сейчас подготовила проект таким образом, что вода из реки будет отбираться только в период паводка, никак не влияя на естественные процессы. Потому что объем отбираемой в водозабор воды абсолютно несопоставим с проходящим в период паводка общим объемом воды. Далее шлюзы закрываются, более того, насосная группа демонтируется, и компания до следующего паводка больше в речку не лезет.
Я считаю, что итоговый результат – это хороший пример принципиальной позиции органов исполнительной власти, местных властей и общества, а также конструктивной позиции недропользователей. Но на первом этапе действительно был недостаток взаимодействия с обществом. Недостаток разъяснительной работы со стороны «Роснефти».
К сожалению, на ситуацию наложились политические интересы определенных сил. Не секрет, что сейчас мы находимся в начале большого политического цикла, который будет длиться в течение четырех лет. И понятно, что «на костях попрыгать» захочется многим.
Но если все это отбросить, то можно сделать следующие выводы: во-первых, нынешний проект водозабора на Улахан Ботуобии безопасен. Во-вторых, недостаток разъяснительной работы со стороны компаний влечет иногда громкие моменты.
Есть и другой пример, и мы все его знаем. Тот же Томтор, месторождение редкоземельных металлов. Проект вызывал определенную тревогу у населения. Но недропользователь – компания «Восток инжиниринг» — раскрывает каждый свой шаг, и население это воспринимает и принимает.
Люди видят, что компания делает все максимально безопасно. Понимают, что этот проект нужен для страны. Понимают, что освоение Томтора даст определенную пользу и для местности, где этот проект реализовывается. И все у них в порядке.
Почему так происходит? Потому что компания с самого начала пришла в правительство и спросила: как нам быть? Мы им рассказали, и они, я считаю, очень хорошо отработали и отрабатывают, подробно разъясняя людям, что и как они делают, что будет происходить дальше.
А если говорить в целом, то промышленные проекты при правильной их реализации приносят только пользу. Возьмем то же село Таас-Юрях. Вы знаете, что в этом году оно стало первым сельским населенным пунктом в Якутии с профицитным бюджетом? Как бы то ни было, это село – первое в республике, ставшее абсолютно независимым с точки зрения бюджетной обеспеченности. Первое, и пока единственное.
Как быть с протестами? Во-первых, конечно, нужна мощная разъяснительная работа. А во-вторых, необходимы изменения в федеральном законодательстве, которые помогут в общении недропользователей с населением. Речь о законе об этнологической экспертизе. У нас в республике есть такой закон. В том случае, если нормы, принятые в нашем законе, станут федеральными, многое встанет на свои места.
Ведь что происходит сейчас? Недропользователь, выиграв лицензию, заплатив за нее иногда очень серьезные деньги, приходит и говорит: «Я получил лицензию, сделал проект, который прошел все экспертизы, в том числе экологическую, и должен работать». По действующему закону он прав.
Но и местные жители тоже правы, когда говорят: «Ну и что, что вы прошли все экспертизы? А вы знаете, что у нас на этом месте олени пасутся? Или – мы тут рыбу ловим… Вы нарушите наш традиционный уклад жизни». Люди в этом тоже правы.
Для того, чтобы привести в единую систему координат общение недропользователя и местного населения, нужна этнологическая экспертиза, которая покажет, какое влияние на местный уклад жизни может оказать реализация того или иного проекта. И эти влияния должны быть учтены в самом проекте для того, чтобы их минимизировать.
А ущерб, если таковой сформируется, должен быть осязаем. И люди должны четко понимать, что им грозит и насколько это страшно. А недропользователь должен четко понимать те затраты, которые он должен понести для компенсации и минимизации этого ущерба.
Мы об этом говорим, мы вышли с законодательной инициативой и будем пробивать эти нормы в федеральных законах.
— В интернете постоянно муссируются слухи, что Вы когда-то меняли фамилию. Понятно, что на самом деле это Ваше личное дело, но когда-то же надо расставить точки над i.
— Фамилию я действительно поменял. И отчество тоже. Было это в момент получения паспорта. С чем это связано? Меня воспитывал Маринычев Алексей Константинович – мой папа. А биологический отец у меня другой. Он оставил нашу семью, когда мне было два года.
С тех пор я не имел с ним общения. За исключением одного короткого периода, когда, учась в девятом классе, получил травму на борцовском ковре, и мне понадобилась операция на глазах, которую делали в Новосибирске. В течение трех четвертей я жил у биологического отца и учился в школе. Я был тогда еще подростком, и так получилось, что уехал, даже не закончив учебный год, с большим конфликтом.
Это не очень красивая история, потому что до этого периода и после него мы не общались. Даже когда я учился в новосибирском вузе, мой биологический отец, зная об этом, ни разу не изъявил желания встретиться или хотя бы поинтересоваться, как я живу и учусь.
Только спустя какое-то время, узнав, как я предполагаю, из средств массовой информации, что я достиг определенных успехов, вдруг вспомнил, что он мой отец. И подал в суд на алименты. Мы прошли через ряд судебных разбирательств, которые он проиграл. Так что, действительно, эта история – некрасивая. А папу моего зовут Маринычев Алексей Константинович, мы с ним прекрасно общаемся, и перед ним я чувствую сыновний долг. История со сменой фамилии — в далеком прошлом, отголоски ее время от времени всплывают, но, надеюсь, когда-нибудь уйдут окончательно.
— О чем мечтает первый зампред правительства Якутии?
— Мечтаний всегда много. Главное, пожалуй, то, что хочу продолжать быть полезным своей республике. Ведь мы все служим. Я всегда говорю, что мы, госслужащие, не работаем, а служим. Служим родной республике. Это объективно так. Хотелось бы, оглядываясь, и дальше видеть конкретные результаты своей деятельности.
— А в личном плане о чем мечтаете? Как отец двух очаровательных дочерей?
— Хотелось бы больше свободного времени для общения с дочками. Для любого госслужащего это проблема – недостаток общения со своей семьей, со своими детьми.
Дочкам как любой нормальный отец я, естественно, желаю здоровья, чтобы они никогда не болели, получили образование и выросли хорошими людьми. Чтобы в личном плане у них все сложилось. Потому что девочки всегда более уязвимы, чем мужчины. Поэтому всегда у любого нормального отца дочерей есть такие страхи. За будущее своих дочек.
— Спасибо за интервью, Павел Алексеевич.